Первая невеста алексея михайловича
Счастье Жизни запись закреплена
Афимья Федоровна Всеволожская — первая любовь царя Алексея Михайловича.
В 1647 году 18-летний русский царь Алексей Михайлович задумал жениться. Государь Алексей Михайлович разослал своих приближённых выбирать ему невесту и в провинции. Выбор пал на дочь дворянина московского, касимовского воеводы Фёдора (Рафа) Родионовича Всеволоцкого (Всеволожско¬го), девушку Афимью (Фиму). Претендентка из Касимова была привезена в Москву. На смотрины в Москву собрали 200 самых красивых девиц, из них бояре отобрали шесть наиболее достойных претенденток, которые и предстали перед царём. Его избранницей оказалась Афимья Всеволожская — ей царь протянул вышитый платок и кольцо, ритуальные свадебные дары. Отец невесты Раф Всеволожский, согласно «Боярским книгам», в 1640 году числился и служил при царском дворе. В 1642 году его назначили воеводой в Касимов. Для некоторых бояр Ф. Р. Всеволожский был нежелателен в роли царского тестя. Согласно придворному обычаю Афимью поместили на женской половине дворца, чтобы приготовить к ответственной роли царской супруги, научить многосложному придворному этикету, а заодно присмотреться, нет ли в ней каких скрытых изъянов. Через несколько дней, на официальной церемонии обручения в церкви, Афимью в наряде царевны вывели к царю – жениху. В церкви невеста неожиданно пошатнулась и без чувств рухнула на пол. Шведский поверенный при русском дворе Фербер, посылая донесение в Ригу об этом происшествии, полагал, что девушка «от великого страха и радости упала в обморок». Подьячий Посольского приказа Г. К. Котошихин, в 60-е годы XVII века бежавший по Неве в Швецию, в книге о жизни русского царского двора, составленной для шведов, излагал эту историю иначе: «У некоторых бояр и ближних людей дочери были, а царю об них к женитьбе ни об единой мысль не пришла; и тех девиц матери и сёстры, которые жили у царевен, завидуя о том, умыслили учинить над тою отобранною царевною, чтоб извести. И скоро то сотворили, упоиша её отравами. ». Англичанин С. Коллинс, в 1659 году поступивший на службу к царю Алексею Михайловичу в качестве врача, в своих записках приводит версию, что расстроить царскую свадьбу стремился прежде всего боярин Борис Иванович Морозов, воспитатель царя, пользовавшийся при дворе огромным влиянием. Перед выходом царской невесты Морозов распорядился так крепко стянуть на её голове тяжёлый драгоценный венец, что у девушки началось головокружение. Это дало повод уверить царя, что у его избранницы «падучая немочь». Царь и близкие его родственники обвинили Всеволожского в том, что он хотел отдать замуж за царя больную дочь. За это дворянин Всеволожский с женой, дочерью Фимой — царской невестой, и други¬ми детьми был сослан в Сибирь.
Царь Алексей Михайлович тяжело переживал разлуку с полюбившейся ему касимовской красавицей, долго пребывал в печали, лишился аппетита и лишь через год, уступая настоятельным просьбам окружения, женился на Марии Ильиничне Милославской. Одновременно Б. И. Морозов сыграл свадьбу с младшей сестрой наречённой царицы Марии — Анной, надеясь этим ещё более упрочить своё положение при дворе. Радости семейной жизни смягчили царскую душу, и в 1649 году ссыльный Раф Всеволожский был назначен воеводой в Верхотурье. Вскоре последовал ряд перемещений семьи Всеволожских по сибирским городам, пока в 1653 году Раф не скончался в Тюмени. Его осиротевшей семье позволили вернуться в касимовскую вотчину со строгим наказом местным властям: «А из деревни их к Москве и никуда отпущати не велено». В касимовской глуши «порушенная» царская невеста прожила недолго, она скончалась в 1657 году. У неё было немало женихов, особенно когда её отец стал верхотурским воеводой, но она всем отказывала и как святыню берегла платок и кольцо, подаренные царём. С ними её и похоронили 26 лет от роду.
Вот такая история любви дочери воеводы к царю. Тема для размышления каждому из нас. Берегите себя и своих любимых!
В книге Александра Александровича Черёмина «Касимовское ханство (15-17 века)» описана судьба первой невесты русского царя Алексея Михайловича по имени Афимья Федоровна Всеволожская.
Род Всеволожских до «Смутного времени» владел вотчинами, где сегодня территория Ленинградской области РФ.
Источник
Касимовская невеста царя Алексея Михайловича.
«По снегам, дорогой дальнею,
Через всю Сибирь в Тюмень,
Под дугою песнь печальную
Бубенцы поют весь день:
«Ой, да нанесли обиду нам
В царском тереме в Москве!
Ой, в позоре мы невиданном —
В неудачном сватовстве!»
На возок метель бросается,
Бубенцы поют в тоске
Что сидит одна в возке,
О красе, царём замеченной,
О судьбине, изувеченной
Царским дядькою седым…»
1647 год. ЧТО ЗА ЦАРСКИЕ ЗЯТЬЯ, ОТ КОТОРЫХ НЕТ ЖИТЬЯ!
Кончаловская Наталья Петровна « Наша древняя столица».
Мач Елена Юрьевна. Ваза «Касимовская невеста». 2019. Фаянс, глазурь, гончарное дело, подглазурная роспись. Касимовский историко-культурный музей-заповедник.
14 февраля 1647 года царь Алексей Михайлович Романов выбрал в невесты касимовскую дворянку Ефимию Всеволожскую – именно эту дату смотрин в своих документах указывал шведский поверенный в делах при российском дворе Фербер. Царь Алексей Михайлович имел привлекательную наружность: кожа белая, лицо румяное, телосложение крепкое, выражение глаз добродушное. В 1645 году в возрасте 16 лет после смерти отца Михаила Федоровича вступил на престол. За свой мягкий, спокойный характер и набожность прозван Тишайшим
В 18 лет он задумал жениться. В то время был обычай проводить смотр невест. Выбирали самых красивых девушек по всей стране, и представляли царю на смотр. В Московском государстве очень строго подходили к выбору претенденток на место царицы.
В Указе царя Ивана IV Васильевича читаем:
«Когда к вам эта грамота придёт, и у которых из вас будут дочери девки, то вы бы с ними сейчас же ехали в город к нашим наместникам на смотр, а дочерей девок у себя ни под каким видом не таили бы. Кто же из вас девку утаит и к наместникам не поведёт, тому от меня быть в великой опале и казни».
Предварительный отбор среди сотен привезенных для царя девиц был тщательным. Как рассказывают историки, сначала с ними знакомились бояре и отбирали девиц, соответствующих требованиям: будущая царица должна быть высокого роста, должна быть красивая, здоровая, и желательно, чтобы у неё в роду было много детей — это гарантировало плодовитость её самой, а это важнейшее соображение в престолонаследовании. Оставшихся нескольких десятков девушек представляли лично царю.
«Из Москвы, от 1 марта 1647 года. Получено в Риге 14 марта.
14 Февраля Его Царскому Величеству представлены были во дворце в большой зале 6 девиц, выбранных из 200 других, назначенными для того вельможами, и Царь избрал себе в супруги дочь незнатного боярина Федора Всеволодского; когда девица сия услышала о том, то от великого страха и радости упала в обморок; Великий Князь и вельможи заключили из того, что она подвержена падучей болезни; ее отослали на 3 версты от Москвы к одному Боярину, чтобы узнать, что с нею будет; между тем родители ее, которые поклялись, что она прежде была совершенно здорова, взяты под стражу. Ежели девица сия опять получит ту же болезнь, то родители и друзья их должны отвечать за то, и будут сосланы в ссылку. Некоторые думают, что Великий Князь после Пасхи женится на другой.
Подписано «Фербер, шведский поверенный в делах при российском дворе».*
*Текст воспроизведен по изданию: Письма одного шведа из Москвы, в 1647 году писанные // Северный архив, Часть 1. № 2. 1822.
При описании данного события шведский поверенный оказался не совсем точным: девушка упала в обморок позднее — перед официальной помолвкой.
Вопреки усиленным стараниям царедворцев скорректировать решение юного государя, его избранницей неожиданно для всех оказалась Афимья (Евфимия) Всеволожская. Ее отец Федор (или Раф, как его чаще называли) был сыном двинского воеводы Родиона Власьевича Всеволожского. Вместе с отцом и братьями участвовал в обороне Москвы во время осады города в 1608 году, в связи с чем Василий Шуйский пожаловал всю семью вотчиной у села Курман (ныне посёлок Лашма в Касимовском районе Рязанской области). Позднее жалованная грамота была подтверждена царём Михаилом Фёдоровичем.
В 1618 году Федор Раф Родионович вместе с братом Меркурием Ворколапом Родионовичем защищали Москву во время осады города армией Речи Посполитой во главе с Владиславом Вазой и великим гетманом литовским Яном Каролем Ходкевичем. В 1626 году присутствовал среди прочих «при брачном сочетании Государя Царя Михаила Федоровича, каравай Царицы несли.
Изображены государев и государынин «короваи». Источник: «Описание в лицах торжества, происходившего в 1626 году февраля 5 при бракосочетании Государя Царя и Великого Князя Михаила Феодоровича с Государыней Царицею Евдокией Лукьяновною из рода Стрешневых». 1810. Москва.
Значилось за ним поместья 206 четей в Московском и Володимерском уездах, и в 1637 году вотчина брата Григория, пожалованная еще отцу его при царе Василии Ивановиче 104 чети за Московское осадное сидение. Согласно »Боярским книгам» в 1640 году числился дворянином московским. Около 1642 года его назначили воеводой в Касимове на смену И. В. Вышеславцеву, занимавшему эту должность в 1641 году. Известны тексты двух царских грамот (января 1642 и апреля 1643 года), начинавшиеся стандартной формулой: »В Касимов воеводе нашему Рафу Родионовичу Всеволоцкому…»
Художник Г. С. Седов. Выбор невесты царём Алексеем Михайловичем. 1882. Холст, масло. 125 х 161 см. ГТГ.
Можно предположить, что на картине Евфимия Всеволожская изображена крайней слева, стоящей в профиль к зрителю, одетая в васильковое бархатное платье (опашень), отороченное мехом белки. Среди шести девушек она выделяется ростом (многие исторические источники подчеркивают статность Евфимии), более бедным нарядом (отец Евфимии был знатным, но бедным дворянином), позой (девушка стоит с опущенными вдоль тела руками, остальные сложили руки под грудью), неуловимым благородством облика. Образ молодого царя Алексея Михайловича (в год своего первого сватовства ему было 18 лет) соответствует дошедшим до нас описаниям его характера и внешности: «Наружность царя Алексея, как описывают ее иностранцы-очевидцы, много объясняет нам о его характере; с кроткими чертами лица, белый, краснощекий, темно-русый. крепкого телосложения. «.
Царь Алексей Михайлович вступил на престол также очень молодым человеком, по семнадцатому году. Естественно, что управление должно было сосредоточиться в руках его дядьки ближнего боярина Бориса Ивановича Морозова, бывшего в молодых летах, как мы уже говорили, спальником у государева отца, следовательно близким и любимым человеком. Царь Алексей питал к нему сыновние чувства, ибо Морозов на самом деле заменял ему отца. Эти отношения должны были произвести обыкновенное в дворской жизни явление, которое повторялось всегда, при каждом государе, как только, по какой бы то ни было причине, ослабевала его власть, его непосредственное личное участие в делах управления. Борис явился таким же временщиком, какими были Салтыковы при Михаиле, Годунов при Феодоре и т. д. Однако ж, бывши дядькою, руководя по отечески шестнадцатилетним царем, он мог спокойно самовластвовать лишь до тех пор, пока не было людей, которые стали бы к дарю в такую же близость. При его всемогуществе, конечно, и не могли явиться во дворце такие люди, ибо все углы дворца заселялись в это время самыми зоркими глазами и самыми чуткими ушами приверженцев временщика, его созданий, его пособников и милостивцев. Но существовало одно обстоятельство, которое всегда способно было прервать эту незримую, но тем не менее очень связную и потому очень твердую сеть влияния на государеву особу. Это обстоятельство заключалось в женитьбе государя, вводившей в государеву близость, вместе с его супругою, много лиц, которые тотчас же являлись сильными соперниками всякому постороннему самовластью. Это было обстоятельство самое опасное для каждого временщика и потому с его стороны в этом случае употреблялись всевозможные меры, что бы расстроить свадьбу, если она действительно была опасна в этом смысле, и направить выбор невесты согласно своим личным интересам, т. е. сохранению своего положения при государе.
Константин Егорович Маковский. Боярин у себя дома. 61×49.5.
Таким образом, для Морозова настала весьма опасная минута, когда государь задумал жениться. По обычаю собраны были девицы — невесты. Государь страстно полюбил одну из них, Евфимию Федоровну Всеволожскую, дочь Касимовского помещика Рафа Федора Всеволожского, которой по обычаю и вручил ширинку и кольцо, как знаки обручения с нею. Но Морозов имел в виду другую невесту для государя, которая по всему вероятию была также в числе избранных. Это была одна из двух сестер Милославских. Одну из них он прочил за государя, на другой думал сам жениться, быть может, с целью укрепить свои отношения к государю этою новою связью родства, которая вместе с тем закрепляла и его прежнюю близость к особе государя, ибо он становясь родственником и Милославских, им же самим возводимых на высокую степень близких к государю людей, и самому государю, — по естественным причинам удерживал за собою свое прежнее господствующее положение.
Морозов действовал очень тонко и искусно. На его стороне был даже и духовник молодого царя, лицо очень влиятельное в известных случаях.
Обстоятельства сватовства царя Алексея Михайловича описаны во многих исторических источниках, и подробно изложены историком С.М.Соловьевым.
Ходили слухи о причастности к этой истории Морозова, но историк располагает только фактами, и выходить в своих рассуждениях за их пределы он не имел права.
Но вот сын знаменитого историка, известный беллетрист Всеволод Соловьев, имел более раскрепощенный взгляд на события, изображая их, по его собственным словам, так, как они представлялись при свободном изучении исторического материала. Его мнение о роли Морозова в истории с первой женитьбой Алексея Михайловича более определенное. В своей книге «Касимовская невеста» он воспроизводит тайный разговор Бориса Ивановича с боярином Милославским Ильей Даниловичем:
«…Вот среди этих-то невест, что царь будет смотреть, должны быть и твои дочки. Это я уж устрою. Устрою также, что царь заранее будет знать про старшую твою, Марию Ильиничну, что краше ее нет на Москве красавицы. С помощью Божьей и будет она нашей царицей. А за младшей твоей, Анной Ильинишной, уж дозволь ты мне заслать сватов, не побрезгуй мной, вдовым да старым».
Обращает на себя внимание поведение царя при выборе невесты, одинаковое в разных повествованиях. У В. Соловьева царь входит в помещение, где расположились шесть избранных невест, и сразу же обращает внимание на ту, что в самом дальнем углу…
«Ее голова опущена, виден только убор, низанный жемчугом. Но вдруг, словно перед бедой какой или радостью нежданной-негаданной, забилось сердце Алексея Михайловича.
«Да подыми же, подыми голову», – мысленно повторял он в непонятном страхе и непонятном блаженстве.
И она подняла голову, и встретились глаза их. Ничего и никого с этого мгновения не видел он.
Глядел – не мог наглядеться. И теперь он все понял. Вот она, вот кого так долго, во все эти тревожные дни и ночи, с такой истомой ждал он… вот та, что терзала, грезилась ему днем и ночью… вот кто являлся ему всюду и смущал и томил его. ОНА… она мешала ему жить, как жил он прежде. Без нее тосковал он среди забав своих любимых. Без нее тошно было глядеть ему на свет Божий. Она, ее ожиданье, ее чудный образ мешал ему молиться! Да, это она, он узнал ее!»
У Владислава Бахревского в историческом романе «Тишайший» этот эпизод описывается иначе: здесь царь выбирает невесту через потайное окно. Но почему же царь и здесь испытывает такие же чувства человека, будто нашедшего чего-то, что им когда-то виделось, а потом потерялось?
«В третий раз припал оком к потайному оконцу царь Алексей Михайлович. На положенном месте, на свету, уже стояла претендентка на его, царево, сердце. Стояла и, поднявшись на носки, загляделась в окно».
И далее, когда она обернулась и царь увидел ее глаза, с ним что-то произошло.
«Кинулся тут Алексей Михайлович от потайного оконца к дверям в палату, а у двери Анна Петровна.
– Нельзя заходить, великий государь.
– Можно! – Алексей Михайлович платок достал и кольцо, показывает Анне Петровне. – С этим можно.
– Великий государь! – кинулась на колени Хитрово, – не торопись, великий государь! Еще три девы тебе надо поглядеть. Самые лучшие на потом оставлены. Погляди всех, а там решай.
– Решил я уже все!
И, обращаясь к девушке:
– Возьми, это тебе.
«Тут она посмотрела все-таки на него, и опять обрадовалось царево сердце. Глаза ее – дом света. Не отраженного от солнышка, своего. Слезы застили, заливали тот свет, но ни затмить, ни залить не могли, а только прибавляли силы и ясности ему, дневному свету.
Алексей Михайлович положил девушке в руки платок и, готовый расплакаться от смущения и от счастья, нашел ее ладонь, теплую, сухую, – господи, родную – и положил в нее кольцо».
И Соловьев, и Бахревский, не сговариваясь, намекают на что-то такое, что давно жило в душе царя подспудно и вот при виде девушки – вдруг вылилось наружу, как будто ожил сон, в котором все это виделось.
Константин Егорович Маковский. Боярышня.1890. Холст масло. 60×50.
Возможный ответ на эти намеки мы можем прочитать еще у одного писателя – Г. П. Данилевского.
В своей миниатюре «Царь Алексей с соколом» он описывает царскую охоту. Сокол с руки царя сорвался в погоне за цаплей и вместе с добычей упал в какой — тo огород, в неизвестном месте, куда, разгоряченные азартом, забрели охотники. Конь царя забрался на гору и уперся, фыркая, в обрыв.
«Прямо против обрыва, над которым он стал, между безлистых еще деревьев сада возносились резные расцвеченные качели. А на качелях, лицом к реке, сидела и качалась в зеленой душегрейке, в красном монисте, в желтых башмачках и в золотом с травами сарафане боярышня, очевидно дочка хозяина».
А хозяином, как выяснил в разговоре с домочадцами напарник царя по охоте Хомяков, был Всеволожский, отбывший в это время в свою касимовскую вотчину.
Боярин Всеволожский Раф Родионович, у других – Всеволодский, не был близок ко двору. Он еще с конца царствования Михаила Федоровича удалился из Москвы, безвыездно жил в своих деревнях в Подмосковье и Касимовском уезде и только изредка служил пищей для толков о своих затеях, главным образом в области садоводства и цветоводства. Но образ дочки, а это была она, на качелях сразил молодого царя.
«Глаза Алексея Михайловича, казалось, все еще видели перед собой высоко взлетающие качели, красные башмачки, белое лицо, черные брови и прыгающее на груди монисто боярышни.
Царь уже забыл о соколе. Он сам в этот миг походил на сокола, вперившего взор в красную и славную добычу».
И вот, осматривая невест, одну красивее другой, царь узнал, видимо, ту, с кем было связано то мимолетное видение, которое томило отрока. И он выбрал ее, дочь касимовского боярина, Евфимию Всеволожскую.
Данилевский пишет: «Царя поздравили. Всеволожские с почетом поехали в Москву. Начали готовиться к царской свадьбе. Хомяков стал явно близок к царю. Царь его и ласкает, и хвалит, и жалует. Что ни день, подсокольничий либо с вестью, либо с приветом, либо с государственным подарком у царской невесты. На языке у всех Хомяков и Всеволожский. Значение Морозова стало меркнуть, как ни хлопотал он, устраивая и упряжая все к царскому браку. Запечалился Борис Иванович и взялся за ум крепкою опытною думою».
Бахревский дальнейшие события так описывает:
« – Всеволожские? – спросил Борис Иванович самого себя и услыхал:– Всеволожские.
Он подошел к Анне Петровне, поднял ее с полу.
– Я тебя награжу! До конца дней своих будешь благодарить, но сделай что-нибудь.
На белом лице Анны Петровны сверкнули капельки пота:
Евфимию Федоровну подозрительно долго и подозрительно тщательно наряжали перед венчанием. Анна Петровна Хитрово, старшая среди всех прислужниц, собственноручно, памятуя наказ Морозова, укладывала волосы по своей методе: так туго и в таком порядке, как нужно было для выполнения задуманного дела, несмотря на то, что невеста не раз во время убора пыталась отвести руки уборщицы из-за невыносимой боли и неудобств. Платья были до того обужены и так тяжело обвешаны украшениями, что полной грудью набрать воздуха было невозможно. Стоять самостоятельно она не могла, и ее пришлось взять под руки.
Открылась дверь, и навстречу невесте вышел царь. Невесту пришлось отпустить из-под рук. Она качнулась… и упала.
«Морозов так и кинулся на Рафа Всеволожского с кулаками:
– Обманули! Падучая у дочери! Больную царю в жены хотели подсунуть!»
Лейбен Алексей Васильевич. «Касимовская невеста». 1950-е гг. Рязанская область, г. Касимов. Холст, масло. Касимовский историко-культурный музей-заповедник.
Писатели-историки единодушны в своем мнении о преступных действиях боярина Морозова, помешавшего царю жениться на избранной им невесте. Ученый же историк Соловьев, не решаясь сделать этого открыто, тем не менее пишет:
«По всем вероятностям, подозрение на него (Морозова – В.A.) пало вследствие того, что через год, 16 января 1648 года, царь женился на Марье, дочери Ильи Даниловича Милославского, а через десять дней после этого Морозов женился на сестре царицы, Анне Ильиничне».
И далее добавляет: «…брак царский имел следствием сильное неудовольствие народное».
С историей несчастной Евфимии, изложенной в литературных источниках, мы познакомились. Теперь пришло время обратиться к воспоминаниям современников и документам.
Евфимию на время предсвадебных хлопот поместили в покоях царевен, что бы приготовить ее к ответственной роли царской супруги, научить многосложному придворному этикету, а заодно присмотреться, нет ли в ней каких скрытых изъянов. Однако чванливая и заносчивая придворная аристократия никак не желала видеть девушку в роли государыни всея Руси, а тем более – мириться с появлением возле царя ее незнатной родни.
Перед официальным наречением царской невестой она в облачении царевны вновь предстала перед своим державным женихом, чтобы он мог еще раз, как следует разглядеть свою избранницу и, неторопливо побеседовав с ней, выведать ее ум и нрав. Вот тогда-то, видимо, и случился с Евфимией странный обморок, причиной которого многие современники считали вовсе не ее робость и волнение, а происки завистливых придворных.
Подьячий Посольского приказа Г. Котошихин, в 60-е годы XVII века бежавший в Швецию и написавший там книгу о жизни русского двора, утверждал, что виной всему зависть живших у царевен родственниц отвергнутых претенденток:
«И сведав царь у некоторого своего ближнего человека дочь, девицу добру, ростом и красотою и разумом исполнену, велел взяти к себе на двор, и отдати в бережение к сестрам своим царевнам; и честь над нею велел держати, яко и над сестрами своими царевнами, доколе будет веселие и радость». За тем следует обычное в таких печальных случаях слово: «И искони в Российской земле лукавый дьявол всеял плевелы свои, если человек, хотя мало прийдет в славу и честь и в богатство, не могут не возненавидети.
У некоторых бояр и ближних людей дочери были, а царю об них к женитьбе ни об одной мысль не пришла: и тех девиц матери и сестры, которые жили у царевен (при дворе), завидуя о том, умыслили учинить над тою обранною царевною, чтоб извести, для того, надеялись, что по ней возмет царь дочь за себя которого иного великого боярина или ближнего человека; и скоро то и сотворили, упоиша ее отравами».**
** Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича: 2-е изд. СПб., 1859 стр. 4-5
В словах шведского поверенного Фербера «Некоторые думают, что Великий Князь после Пасхи женится на другой» есть намек на то, что участь Всеволожских предугадывалась заранее, что многие знали о тайных кознях существовавших во дворце.
Эти-то козни раскрывает другой современник события, англичанин Самуил Коллинс, в 1659 году поступивший на службу к Алексею Михайловичу в качестве врача. Он упоминает об этом происшествии в двух местах своего сочинения и видимо описывает его по слухам и по рассказам знакомых ему людей.
Он говорит в одном месте, что «духовник царский*** хотел, чтобы царь женился на другой девице, у которой была еще меньшая сестра», что когда на Всеволожскую возложили царский венец, то заговор был исполнен: «женщины так крепко завязали волосы на ее голове, что она упала в обморок, а ее враги разгласили, что у ней падучая болезнь».
*** Известный Стефан Вонифатьевич, благовещенский протопоп. Арх. Ор. Пал. № 991.
Английский врач С. Коллинс прямо называет виновника всех несчастий Афимьи Всеволожской: «Как скоро царю наступила пора жениться, к нему свезли всех лучших красавиц из государства; одной, которая ему понравилась, он дал платок и кольцо; но когда она в другой раз явилась перед ним в царской одежде, Борис приказал так крепко завязать ей венец на голове, что она упала в обморок»****
**** Коллинс С. Нынешнее состояние России, изложенное в письме к другу, живущему в Лондоне // ЧОИДР. М., 1846. № 1.С. 31.
Тотчас объявили, что у ней падучая болезнь… Ее старого отца обвинили в измене, рассказывает далее Коллинс, за то, что он представил свою дочь на избрание больную; после мучительной пытки он был сослан в Сибирь, где и умер; а семья осталась в немилости».
Так или иначе, но царедворцам удалось уверить неопытного государя, что Всеволожская больна падучей немочью. Ее отца, предвкушавшего уже получение боярского чина (как это обычно бывало в случае царской свадьбы), отправили в пыточный застенок и секли кнутом, добиваясь признания, что он умышленно скрыл страшный недуг дочери. По словам Котошихина, Алексей Михайлович, в конце концов, узнал, »что-то учинилось по ненависти и зависти». Но как не запала ему в душу нежная касимовская красавица, жениться на ней он уже не мог.
Константин Егорович Маковский. Выбор невесты царем Алексеем Михайловичем. 1886. Холст, масло.
Изо всех этих разноречивых свидетельств ясно одно, что злополучная невеста, нареченная уже царевною, была подобно Хлоповой сослана из дворца.
«Царь же о том велми печален был, и многи дни лишен был яди; и потом не мыслил ни о каких высокородных девицах, понеже познал о том, что то учинилось по ненависти и зависти».**
** Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича: 2-е изд. СПб., 1859 стр. 4-5
Царевна сослана была из дворца в начале февраля. 12 февраля государь пожаловал ей весь изготовленный к свадьбе постельный убор: пуховик в камчатной червчатой наволоке, изголовье или подушку, ковер под постелю, сафьянную колодку или постельную скамейку, и богатое одеяло, сшитое еще 16 декабря 1646 г. из кизылбашской золотной камки на соболях с горностайною опушкою. В отметке, по случаю отдачи этих предметов, сказано: «по государеву указу отдано ссыльной больной девице Еуфимье Рафовой дочери Всеволоцкого» (Архив Оружейной Палаты № 134).
О том, что интриги и противодействие женитьбе царя на Всеволожской на самом деле были нешуточные, доказывает царская грамота от 10-го апреля 1647 года. В ней указывается, что в заговоре против Всеволожской участвовал дворовый человек родственника царя Никиты Ивановича Романова, Мишка Иванов, сосланный за свои злодейства в Кирилло-Белозерский монастырь:
« послан к вам в Кирилов монастырь, под крепкое начало, боярина нашего крестьянин Мишка Иванов за чародейство и за косной развод, и за наговор, что объявился в Рафове деле Всеволодского, и для ссылки отдан стряпчему Филиппу Ерастову; и как к вам сия наша грамота придет, а колодника Мишку Иванова к вам в Кирилов монастырь привезут, и вы-б его, взяв, велели посадить под начал старцу добру и крепкожительну и велели его держать под крепким началом с великим бережением».*****
*****Мордовцев Д.Л. Русские женщины. М., 1993. С. 137.
Под начал, под строгий монастырский присмотр, такого рода преступников посылали обыкновенно с тою целью, чтоб они не могли чего-нибудь распространить смутного в народе. Рука Морозова и здесь должна быть заметна. Дело было нечистое и преступник, вместо простой ссылки в отдаленный город, как обыкновенно наказывались колдуны, посылается в великое береженье в приятельский Морозову монастырь, где и сам временщик потом оберегался от народной ярости, после московской смуты 1649 года.
Юный царь тяжело переживал неудачу своей помолвки. И хотя Фербер, писавший свое донесение по горячим следам, передавал мнения придворных, что их правитель »после Пасхи жениться на другой», — к Алексею Михайловичу целый год не могли приступиться с разговором о новой невесте.
«Алексей Михайлович после этого случая с его избранницей несколько дней не притрагивался к еде, сильно тоскуя по девушке, и ближнему боярину Морозову пришлось приложить немало усилий, чтобы охотой на медведя и волков отвлечь государя от меланхолии. Поговаривали, что виновником этого происшествия и был как раз этот боярин, опасавшийся, что родственники будущей царицы оттеснят его от фактического управления государством, которое он осуществлял благодаря огромному влиянию на царя. Боярин никого не терпел рядом с государем и удалял от двора всякого, кто противился его воле».*****
*****Мордовцев Д.Л. Русские женщины. М., 1993. С. 138.
Февраля 15 «ходил государь на медведя» без сомнения побуждаемый Морозовым развлечь свое горе. Охота, которой Алексей Михайлович в первое время отдавался со страстью, была в руках Морозова одним из верных средств отвлекать молодого царя вообще от всяких дельных занятий. В эту, как и в предыдущую зиму государь довольно часто хаживал на медведей, волков, лисиц; а в эти дни, 21 февраля опять где-то осочили медведя, т. е. делали осек или облаву, а 22-го числа, в понедельник на маслянице, государь тешился дикими медведями в городе, на своей псарне. (Дворцовые Разряды. Том III, 56. — Архив Оружейной Палаты № 1067).
Однако необходимо было подумать о наследнике престола. И через год царь обвенчался с Марией Ильиничной Милославской, которую представил ему Морозов. А через десять дней состоялась другая пышная свадьба: вдовец Морозов женился на младшей сестре царицы Анне Милославской, став царским свояком и надеясь таким образом прочно укрепить свое положение при дворе. Морозов был женат в первый раз еще в 1617 году.
Алексей Михайлович сделал своему теперь уже родственнику поистине «царский подарок»: карету, обитую снаружи и внутри золотой парчой с подкладкой из соболей, причем большая часть металлических деталей, включая и обода колес, были сделаны из литого серебра. Этот шикарный морозовский экипаж был уничтожен в июне 1648 года восставшими во время Соляного бунта.
Но опытный царедворец на этот раз жестоко просчитался. Бойкая и темпераментная молодица, недовольная своим престарелым мужем, давала ему основательные поводы для ревности, Коллинс рассказывал, что один англичанин был сослан в Сибирь за то, что Морозов заподозрил его в слишком коротком знакомстве со своей женой.
Разница в возрасте во втором браке между мужем и женой составляла более тридцати лет. Поэтому неудивительно, что у этой брачной четы, по выражению царского врача англичанина Самуэля Коллинса, вместо детей «родилась ревность», которая познакомила молодую жену старого боярина с кожаною плетью в палец толщиной.
Да и могущество Морозова при дворе вскоре пошатнулось. Внутренняя политика возглавляемого им правительства, увеличение поборов, бесконтрольный произвол чиновников-мздоимцев вызвали народное негодование. В Москве вспыхнул бунт. Морозовское подворье было разгромлено, а сам Борис Иванович, спасаясь от расправы, бежал из Москвы и долгое время скрывался в Кирилло-Белозерском монастыре, там же, отбывал наказание Мишка Иванов, обвиненный в чародействе над дочерью Всеволожского. Странные повороты бывают у судьбы…
Но оклеветанной невесте от этого было не легче: она и ее семейство оказались в сибирской ссылке, где семья находилась в течение шести лет.
В записках, относящихся к Сибирской Истории, отмечено между прочим, что «в 1647 г. прислан за опалу в Сибирь на Тюмень, Руф Родионов сын Всеволодской с сыном его Андреем и с дочерью Евфимией Федоровною, и с женою Настасьею.» (Вивлиофика. Том III, 174, 178, 182).
Тюмень. Источник: humus.1711. Российские города на гравюрах Николааса Витсена.
«Месяца через два после этого ссылается на Вологду один из близких людей к государю, его дядя по матери, кравчий Семен Лукьянович Стрешнев, по извету в волшебстве. Мы не знаем относится ли этот случай также к делу Всеволожского, хотя по времени он совпадает с ним, но можем догадываться что и здесь видится рука всемогущего временщика Морозова, который по свидетельству Олеария очищал себе место, удаляя ближайших к государю людей, особенно его родственников дабы не могли они пользоваться противодействующим для него влиянием на государя. Артамон Сергеевич Матвеев прямо говорит, что извет на Стрешнева о волшбе «был составной и наученой, устроенный завистью и ненавистью, на отлучение его от государя». Быть может, Стрешнев был только очистительною жертвою всего этого несчастного и горестного для государя события: надо же было отыскать непосредственного виновника и тем отвлечь от себя даже и малейшее подозрение, и при том надо было отыскать такого виновника, который, что бельмо на глазу, служил большою помехою в самовластных действиях Морозова, каким в действительности мог быть кравчий Стрешнев, представитель еще сильного государева родства, родства государевой матери».
(История о невинном заточении бояр. А. С. Матвеева, стр. 162. Дворцовые Разряды III, стр. 63, 64).
В 1649 году Алексей Михайлович вспомнил об изгнанниках и назначил Федора Всеволожского воеводой в Верхотурье.
Верхотурье. Источник: humus.1711. Российские города на гравюрах Николааса Витсена
Евфимия Всеволожская была, кстати, не единственной царской невестой, побывавшей в Верхотурье. В 1619-1620 гг. здесь находилась с семьей переведенная из Тобольска Мария (Анастасия) Ивановна Хлопова. За два года до этого из-за происков всесильных тогда Салтыковых, не желавших, чтобы она стала супругой царя Михаила Федоровича, Хлопову объявили неизлечимо больной и сослали в Сибирь.
Отец Евфимии получил известность благодаря сохранившейся грамоте приказчику Ирбитской слободы Григорию Барыбину (1649), в которой пересказывался указ Алексея Михайловича о запрете празднования Коляды, игры в шахматы, музицирования на гуслях и домрах и т. п.
В борьбе церкви со скоморохами пострадали в первую очередь музыкальные инструменты. В «Памяти» верхотурского воеводы Рафа Всеволожского приказчику Ирбитской слободы Григорию Барыбину от 13 декабря 1649 г. читаем: «А где объявятся домры, и сурны, и гудки, и гусли, и хари, и всякие гудебные бесовские сосуды, и тебе б то вся велеть выимать, и изломав те бесовские игры, велеть жечь…»
А дальше было так. В 1649 году по царской грамоте Раф Родионович был переведен из Тюмени в Верхотурье, указом через год в 1650 году было велено вернуться ему в Тюмень опять и ждать государева указа. По приезде в Тюмень он помер, в 1652 г.; а после того пришел государев указ, чтобы быть ему в Тюмени воеводою.
По другому известию в 1652 г. он жил еще в Верхотурье, откуда ему назначено было воеводство в Яранск, стало быть почти на полдороги ближе к Москве; но по видимому испугались этой близости ссыльных к Москве; в мае послана грамота: воротить его в Тобольск, тотчас, если он не выезжал еще с Верхотурья, а в противном случае велено было его догнать и воротить в Тобольск, если б даже он приехал с Верхотурья в самый Яранск.
В «Тоболеск» велено было отправить их «без мотчанья», а с ними велено послать «боярского сына добра, да стрельцов, да казаков сколько пригоже».
Вивлиофика. Том III, стр. 174, 178, 182. Акты Исторические. Том IV, № 59.
Похоже, недоброжелатели не оставляли Всеволожского в покое и в далекой Сибири, найдя способ скомпрометировать его перед царем. Наконец он оказался в Тюмени, где и скончался. Его осиротевшей семье царь в 1653 году разрешил вернуться в касимовские вотчины. Опальное семейство вернулось на родину не ранее второй половины 1653 года, поскольку на это событие указывает царская грамота от 17 июля 1653 года.
«Грамота государя царя Алексея Михайловича в Касимов воеводе Ивану Литвинову о надзоре за высланной из Тюмени в касимовскую деревню на житье вдовой Рафа Всеволожского с сыном и дочерью, бывшей невестой его, государя. Писана 1653 года июля 17-го». См. Государственные грамоты и договоры. Т. II. С. 479 / Полное собрание государственных законов. Т. I. С. 292, № 101.
«Рафову жену Всеволожскую и детей ее сына Андрея и дочь Евфимию с людьми отпустить с Тюмени в Касимов, и быти ей и с детьми, и с людьми в Касимовском уезде в дальней их деревне, а из деревни их к Москве и никуда отпущати не велено».
Вот так! А о самой Евфимии один из ее современников Коллинс писал: «Развенчанная царская невеста еще жива, со времени высылки ее из дворца никто не знал за ней никаких припадков. У нее было много женихов из высшего сословия; но она отказывала всем и берегла платок и кольцо, как память ее обручения с царем. Она, говорят, и теперь еще сохранила необыкновенную красоту».
Скончалась »порушенная» царская невеста совсем еще молодой двадцати шести лет от роду. То ли тяготы сибирской ссылки подорвали ее здоровье, то ли истомили неизбывная печаль и горькие воспоминания…
Соловьев В. Касимовская невеста. Рязань, 1992.
Мордовцев Д.Л. Русские женщины. М., 1993.
Коллинс С. Нынешнее состояние России, изложенное в письме к другу, живущему в Лондоне // ЧОИДР. М., 1846. № 1.С. 31.
Шишкин Н.И. История города Касимова с древнейших времен. Рязань, 1891. С. 99.
«Легенды Рязанского края», В.Семин. Невеста из Касимова.
Н.И. Костомаров. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Гл.3. ЦАРЬ АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ
И. В. Грачева. Касимов.
Василий Астахов. Как женились цари.
ЛитМир — Электронная Библиотека > Забелин Иван Егорович > Домашний быт русских цариц в Xvi и Xvii столетиях > Стр.60-62.
А.Н. Всеволожский. Род Всеволожских / А.Н. Всеволожский – М.: Книга по Требованию, 2011. – 33
Собранiе государственныхъ грамотъ и договоровъ, хранящихся въ государственной коллегiи иностранныхъ дѣлъ. М. 1813-1826. Т.3 стр.479.
Электронная библиотека » Василий Берх » Царствование царя Алексея Михайловича » онлайн чтение — страница 2
Источник